Эксперт, щуплый юнец, возможно, тот самый бесполезный чудила, удивленно уставился на меня.
Наверху шумела вода в душе, Холли щебетала, изредка прерываемая комментариями Оливии. Мне вдруг захотелось — до боли — взбежать наверх, обнять их обеих, повалиться всем вместе на нашу с Лив двуспальную кровать, как когда-то по воскресным вечерам, и валяться, тискать друг друга и хихикать, пока Мотти не дозвонится у двери до припадка и «ауди» не уедет в закат; а потом заказать горы еды с доставкой и не подниматься с места все выходные — и половину следующей недели. На мгновение я ошалел и чуть не бросился выполнять желание.
Я достал двадцатку и протянул через стол Стивену.
— Папа, если хочешь покурить, — заявила она взрослым голосом, — выходи на балкон. Я знаю, что ты куришь.
— Люди при тебе такими обвинениями бросаются, а ты их в дом пускаешь? — взорвался я.
— Но уж точно не хорошее. Как ты думаешь, что оно значит?