Я начинаю подозревать, что вся домашняя работа — его обязанность.
По дороге в ванную, где была аптечка, я специально сделала небольшой крюк, чтобы пройти мимо прихожей — оттуда доносился неясный голос мамы. Папа сидел на ступеньке лестницы, наблюдая за происходящим. Вид у него был совершенно спокойный, даже беззаботный, и я, помню, ещё подумала тогда, до чего же это странно. Но поскольку с подобными эпизодами в семейной драме — когда мамин любовник заявляется с визитом — мне сталкиваться ещё не доводилось, то как я могла судить, что нормально, а что нет? Вместо того, чтобы ломать себе над этим голову, я отправилась дальше, а вскоре вернулась к Брю с флаконом Maalox. Он выглотал лекарство прямо из горлышка.
Он подробно рассказывает всю историю. Бронте и в восхищении, и в ужасе от изобретённого мной нового вида смузи — кстати, подозреваю, что это событие войдёт в местные анналы.
Коди с остервенением лупит кулаками по своему гипсу; тот глухо отзывается — такой звук можно услышать, если постучать по манекену. Да, гипс у Коди солидный — от самой лодыжки до верхней части бедра.
— Мне хотелось бы поговорить с вашей матерью, — сказал мужчина с едва заметным непонятным акцентом.
Вообще-то, я это придумала, но разве это не звучит как самая настоящая правда?