– Мартын, я прошу! – голос Егора дрогнул. – Просто-таки не спешите с Охотой и все. Я сам с купчиной сговорюсь. Хоть уедет, хоть… да пусть даже и подохнет, не велико горе, лучше пусть один, чем весь поселок! А парнишку в лес заберу.
– Чего сказать-то желаете? – спросил Егор, отставив остывший чайник.
– Я уйду, – сказал Егор. – Только договорю – и уйду.
– Напрасно вы так, – уязвленно возразил Кузьмич. У него даже губы задрожали от обиды. – Я вам когда еще говорил – дурное, поганое место. Вырубку нужно было святить, прииск, в доме молебен отслужить. Ладанку носить с Афонской горы…
Волк снова повел мордой, указав носом на нож у Лаврентия в руке. На лезвии ножа черным огнем горела вытравленная волчья голова.
– Смотря какая птица, – усмехнулся Гремин. – Канарейка в клетке, к примеру, поет лучше, чем на воле.