Николка поправил за плечами колчан, окинул Егора взглядом – оценил его заминку, оценил усталый вид, осунувшееся лицо, тени под глазами. Отстегнул флягу.
– Вот так, – продолжал Егорка, глядя ему в лицо. – Волкам без присмотра не годится. Лес тебе Тихонов нож отдал. Нож этот точно не простой – он волчью суть от людской отрезает. Небось, давно знаешь, Лаврентий, что есть она в тебе – волчья суть?
– Добрый день, батюшка, – удивленно поздоровался Федор, присаживаясь к столу. – А отчего это у вас вид такой… панихидный?
На поляне, усыпанной рыжей хвоей, прижимаясь спиной к лиственничному стволу, стоял деревенский мальчишка в грязном вытертом тулупчике и больших разбитых сапогах. Тулупчик у него на груди оттопыривался; из-за пазухи вдруг мелькнула и пропала хитренькая кунья мордочка.
– Точно, – отозвался Филька с полным ртом, помешивая в котелке.
Лаврентий нагнулся и потрогал зайца. Заяц был еще теплый. Волчонок снова облизнулся.