«Вот те раз, – подумал Егорка. – Ай да глазки! Ну и что прикажешь делать с тобой, с таким глазастым?»
– Кра-а! – заорала ворона матерным голосом.
– Ты, Антон Поликарпыч, его не трог, – холодно бросил Тит. – Он дело бает. Нечего нам тута делать. Вон тут греха-то сколько – все округ беси, будто мухи, засидели. Лешка, пошли, говорю. Будет языком-то чесать. А за пятеркой-то я зайду, Антон Поликарпыч.
Софья Ильинична смеялась, Федор улыбался, а дождь все шуршал по стенам, все нашептывал что-то…
– К Соньке поедешь? – осведомился Игнат непочтительно.
Кузьмич стоял и смотрел, как леший оглаживает волка и что-то шепчет, как края его балахона тонут в тумане, а седые пряди серо туманно светятся в густеющем сумраке. Он не видел Антипки, но знал, что тот крестится и шепчет про себя: «помилуй мя, господи». Ему самому молитва не шла на ум, а вспоминалась только старая, когда-то безумно давно рассказанная бабкой сказка: «Отчего ж ты, молодец, сед? – Оттого и сед, что чертов дед!»