В-третьих, наркотическая зависимость, скорее всего, стала полностью необратимой. Достаточно ему было увидеть вожделенный флакончик в руках у своей очередной хозяйки, как сознание отключалось, тело переставало слушаться, а рот сам просительно открывался в немом желании получить новые капли истинного блаженства. В краткие перерывы между горячечным бредом наркотического существования и сна он просыпался и с содроганием осознавал, что даже не в силах ничего делать по собственной воле. Организм продолжал повиноваться лишь голосу рабовладелицы и безропотно выполнять все ее прихоти. Говорили ему сидеть, он мог так и не встать целый день с одного места, говорили ему есть, он насыщался порой до безобразия, потому как не мог сам остановиться. Но больше всего он готов был провалиться в нирвану безумия, когда ему показывали розовую бутылочку и начинали ласковым, игривым голосом убеждать, что он соскучился по любовным утехам. Причем когда его на это «приговаривали» человеческие женщины, то хоть как-то были еще понятны их низменные чувства. Но вот после перехода в руки какой-то демонессы, которую он видел лишь как контурные сгустки тела, присущие древесным, в голову Федора стали закрадываться мысли о самоубийстве. Особенно в тот момент, когда он просыпался в неизвестно каких объятиях и хоть чуть-чуть осознавал самого себя. Мало того, когда он узнал возраст использующей его демонессы, то даже жесткий приказ не смог его несколько дней сдержать он непроизвольной рвоты. В горячечных фантазиях его извращенная хозяйка из демонического мира походила на Бабу-ягу из страшных сказок.