— Кхм, кхм, — профессор Амбридж опять воспользовалась тем же дурацким покашливанием, которым прервала Дамблдора во время пира по случаю начала учебного года.
— До полнолуния еще две недели, — вполголоса напомнил ей мистер Уизли. — Знаешь, целители сегодня утром с ним беседовали, пробовали его убедить, что он сможет вести практически обычный образ жизни. Я ему рассказал… имен не называл, конечно… сказал, что лично знаком с оборотнем, очень достойным человеком, который с этим состоянием довольно легко справляется.
— Вы пошли шарить по темным пещерам и искать гигантов? — в голосе Рона прозвучало уважение пополам с испугом.
— Как ты добрался, Гарри? — громко окликнул его Билл, норовя разом ухватить дюжину свитков. — Шизоглаз не настаивал, чтобы вы летели через Гренландию?
Голова закружилась, как после катания на ярмарочной карусели, хотя колени прочно стояли на холодном полу кабинета. Чтобы вихрем золы не забросало глаза, Гарри зажмурился, а когда головокружение прекратилось, открыл глаза и обнаружил перед собой длинную, стылую кухню на Гриммолд-плейс.
Преподавателям, разумеется, в соответствии Декретом об образовании № 26, упоминать интервью запрещалось, но, тем не менее, они находили способы выразить свое отношение к произошедшему. Профессор Спраут добавила двадцать баллов Гриффиндору за то, что Гарри принес ей лейку; восторженный профессор Флитвик в конце урока Чародейства сунул Гарри коробочку пищавших сахарных мышек, шепнул «Тс-с!» и быстренько отошел; профессор Трелони на Прорицании, разразившись истеричными рыданиями, провозгласила ошеломленному классу и поджавшей губы Амбридж, что Гарри все-таки ожидает не ранняя смерть, а почтенная старость, пост Министра магии и двенадцать детей.