— Гарри, — он широко развёл руки, и обе его ладони были целые, и белые, и неповреждённые. — Ты удивительный мальчик. Храбрый, настоящий храбрец. Давай прогуляемся.
— Лихо, — с одобрением отметил Рон, когда со всех сторон появились официанты; одни несли серебряные подносы с тыквенным соком, масляным элем и огневиски, другие — шаткие пирамиды пирожных и сэндвичей.
Гарри глянул на Эрмиону. Она слушала Ксенофилиуса, нахмурясь, но не возражала ему.
— Я знаю, что она могучая, — сказал Гарри устало, — но мне было счастливее с моей. Так что…
Гоблин отбросил монету, буркнул, ни к кому в особенности не обращаясь: «Лепреконина», и приветствовал Трэверса; тот вручил гоблину маленький золотой ключик, который после осмотра был ему возвращён.
Он передал ей порванную фотографию, и Эрмиона улыбнулась при виде ребёнка, шныряющего туда-сюда на игрушечной метле.