Картина сменилась. Теперь Гарри видит, как Снэйп разговаривает с портретом Дамблдора, висящим над столом.
Профессор Биннс упоминал некоторых из них, но… впрочем, всё это ерунда. Палочки не сильнее тех волшебников, что ими орудуют. Иные волшебники любят хвастать, что их палочки сильнее и ловчее, чем у других.
— Не думаю, что сейчас имеет значение, как его называть, — Гарри объяснил Луне. — Он уже знает, что я здесь.
— За Дикого Глаза, — эхом отозвался Хагрид, чуть опоздав, и икнул. Огневиски обожгло Гарри горло. Казалось, оно вновь зажгло в нём чувства, рассеяло онемение и ощущение нереальности, разожгло в нём что-то, похожее на отвагу.
Гостиная была полна безмолвных людей; они сидели за длинным затейливо украшенным столом. Мебель, обычно стоявшая в комнате, была бесцеремонно распихана по стенам. Весь свет был — от ревущего огня в камине под красивой мраморной полкой, увенчанной зеркалом в золотой раме. Снэйп и Яксли помедлили мгновение на пороге. Когда их взгляд привык к слабому освещению, его притянула самая странная деталь сцены: фигура человека, похоже, потерявшего сознание, висящая вверх ногами над столом, медленно вращающаяся, словно на невидимой верёвке, и отражающаяся в зеркале и в голой, полированной поверхности стола. Никто из людей, расположившихся под этим своеобразным украшением, не смотрел на него, за исключением бледного молодого человека, сидевшего прямо под ним. Казалось, он не мог заставить себя не взглядывать наверх чуть не каждую минуту.
— Хорошо, — сказала Эрмиона, в некотором замешательстве. — Положим, Плащ существует… но вот камень, мистер Лавгуд? То, что называется Воскрешающим Камнем.