Кричер рыдал так, что порой задыхался; Гарри приходилось напрягать внимание, чтобы понимать его.
— Этих вот надо спровадить, прежде чем запечатают выходы, — сказал Гарри со всей властностью, какую смог изобразить.
Гарри быстро-быстро думал, его шрам дёргало, голова опять грозила расколоться. Дамблдор предупреждал его, чтобы он никому, кроме Рона и Эрмионы, не рассказывал о Разделённых Сутях. Тайны и ложь, среди этого мы росли, и Альбус… он с этим сроднился… Он что, превращается в Дамблдора, хранит секреты под замком, в своей груди, боится кому-то довериться? Но Снэйпу Дамблдор доверял, и к чему это привело? К убийству на верхушке высочайшей башни…
Крошечный эльф рысцой вбежал в комнату, его трясущийся палец был направлен на бывшую хозяйку.
Она сунула Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора под нос не особенно желающему смотреть Гарри, и он увидел фотографию письма Дамблдора Гринделвальду, написанного тонким, лёгким Дамблдоровым почерком. Гарри было отвратительно видеть бесспорное доказательство того, что Дамблдор действительно писал эти слова, Что это не выдумка Риты.
— Ну, он всё ещё может быть здесь, но под контрчарами, — сказала Эрмиона. — Знаешь, такие чары, которые защищают его от магического призывания.