Гарри усомнился, что Снэйп услышал, как она заклеймила Мульсибера и Эвери. В то мгновение, как она обругала Джеймса Поттера, он весь расслабился, а когда они пошли прочь, в походке Снэйпа прибавилось упругости.
Люпин передвинулся ближе к лампе, подняв высоко руки, словно шёл сдаваться.
— Добби, это Раковина? — прошептал он, сжимая обе палочки, которые забрал у Малфоев; он был готов драться, если нужно. — Мы в правильное место попали? Добби?
— Это отцовский, — врал Гарри, надеясь самой отчаянной надеждой, что сейчас слишком темно, чтобы Бирюк разглядел имя сразу под рукояткой. — Мы его одолжили, хворост рубить.
— Он типа как поплыл ко мне, — сказал Рон, изображая это движение указательным пальцем, — прямо к груди, и… и просто проплыл насквозь. Вот тут, — указал он рядом с сердцем. — Я его почувствовал, он был горячий. И как он оказался во мне, я понял, что мне полагается сделать. Я понял, что меня принесёт, куда надо. Ну я телепортировал, и попал на склон холма. Там было всё в снегу…