Эрмиона вскочила и вцепилась Гарри в руку.
Повисла тишина. Шрам у Гарри болел неимоверно, но он изо всех сил боролся с притяжением Волдемортовых мыслей. Ему ещё никогда не было так важно оставаться в своём сознании.
Он выпустил руку из-под плаща и вцепился в заснеженные и густо заржавевшие ворота, не потому, что хотел их отворить, а просто так он касался какой-то части дома.
Он поднял палочку: он не может, не желает испытать Поцелуй Дементора, и неважно, что будет потом. Думая о Роне и Эрмионе, он прошептал: Экспекто Патронум!
— Мы отправимся в Хогсмид, — сказал Гарри, — и попробуем что-нибудь придумать, когда увидим, на что похожа школьная защита. Лезь под плащ, Эрмиона, я хочу, чтобы в этот раз мы все были вместе.
Эрмиона снова взяла его руку, и сильно её сжала. Он не мог смотреть на неё, но пожал ей руку в ответ, глубоко вдыхая острые глотки ночного воздуха, пытаясь успокоиться, вернуть самообладание. Ему следовало бы принести сюда что-нибудь, подарить родителям, но он не подумал об этом, а каждое растение на кладбище — без листвы и замёрзшее. Но Эрмиона подняла свою волшебную палочку, описала ею круг в воздухе, и перед ними расцвел венок из рождественских роз. Гарри схватил его и положил на могилу родителей.