— Бывал. А кроме меня тут, по-моему, влюбиться не в кого. Разве в Ореста Кирилловича. — Она засмеялась.
После этой загадочной фразы он поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль.
— Смелый, задиристый дурачок, — сказала она все так же негромко и посмотрела ему прямо в глаза. — И очень, очень хорошенький.
— А не припомните, какое там было освещение? Не красный фонарь?
Кровавая капля срывается с ее щеки прямо на лоб измученному Фандорину, он вздрагивает от холода и открывает глаза. Видит, что никакой Амалии, слава Богу, нет. Сон, всего лишь сон. Но на лоб снова капает что-то ледяное.
За окном загрохотало уже нешуточно, кажется, и дождь пошел. Пыжов засуетился, засобирался.