Дело в том, что имелся у пленника шанс на спасение. Ловок Франц, а правый рукав прощупать не догадался. В том рукаве стилет, на него и надежда. Если б изловчиться, да пальцами до рукоятки достать… Ох, непросто это, когда рука к бедру прикручена. Сколько до него ехать, до этого шестого пирса? Успеешь ли?
— Не «вы», а «ты». Мы на брудершафт пили, забыл?
— Сыскная полиция. К леди Эстер, срочно, — процедил он, мстительно предвкушая, как сейчас закланяется истукан в золотых галунах.
— Раз попробуешь — всю жизнь тянуть будет. Вот и она такая. Не отпускает она меня! И ведь вижу — презирает, ни в грош не ставит, но что-то она во мне усмотрела. На мою беду! Знаешь, я рад, что она уехала, ей-богу. Иной раз думал — убить ее, ведьму. Задушу собственными руками, чтоб не мучила. И она это хорошо чувствовала. О, брат, она умная! Я тем ей и дорог был, что она со мной, как с огнем, игралась — то раздует, то задует, да еще все время помнит, что может пожар разгореться, и тогда ей головы не сносить. А иначе зачем я ей?
— Это мимо, — перебил генерал, слушавший с чрезвычайным вниманием. — В Португалии в мае сменилось правительство, так что все министры в кабинете новые.
— Откройте, Каннингем, — громко сказал шеф. — У меня к вам срочное дело!