— Откройте, Каннингем, — громко сказал шеф. — У меня к вам срочное дело!
Вот здесь Елизавета Александровна покраснела, да так мило, что Фандорин на миг потерял нить, хотя сообщение девицы Пфуль, несомненно, имело исключительную важность.
— Записки, записки, сегодня я в риске, — хмуро срифмовал Зуров, сложив целый холмик из купюр. — На весь банк! Мечите карту, черт бы вас побрал!
Дверь тихонечко приоткрылась, в щель сунулась постная, тощая физиономия в золотых очках.
Оказавшись в темноте, учит великий Фуше, нужно зажмурить глаза, досчитать до тридцати, чтобы сузились зрачки, и тогда зрение сможет различить самый незначительный источник света. Эраст Петрович для верности досчитал до сорока, открыл глаза — и точно: откуда-то пробивалась полоска света. Выставив руку с бесполезным «герсталем», он шагнул раз, другой, третий и увидел впереди слегка приоткрытую дверь, из щели которой и лился слабый свет. Баронесса могла находиться только там. Фандорин решительно направился к светящейся полоске и с силой толкнул дверь.
Он неловко поклонился и поспешно зашагал прочь. Эрасту Петровичу было очень стыдно.