Моника? Миклош с трудом понял, о ком речь. Кажется, о стряпухе, у которой давешняя мармалюка утащила двоих внучек. Дернуло ж его рассказать об этом Аполке. Наследник господаря вздохнул и погладил жену по голове. Это стало последней каплей, Аполка вцепилась в рубашку мужа и разрыдалась.
Лес, как всегда, гасил и ярость, и страх. Убаюкивал, окутывал зеленым покоем. Вот так бы идти и идти, и никуда не возвращаться. Барболка остановилась на любимой ландышевой поляне, посреди которой росла огромная шатровая ель — пересидишь ливень и не заметишь. Недалеко от ели лежало несколько валунов, между которых пробирался ручей, и Барболка старательно смыла с себя поцелуи Ферека, переплела волосы и в который раз за последние дни задумалась о своей доле.
Зачем ей изумруды? Ей довольно его любви, но он хочет смягчить удар.
Кузнец взял жену за руку, та пошла за ним, как овца. Заступнички-мученички, какой же веселой Милица всегда была, как отплясывала в Золотую Ночь в синей юбке с красными ягодами, той самой, из которой сделала потом куклу дочкам.
— Гици, — Барболка остановилась, — спасибо вам, только я сама дойду.
— Ты хочешь здесь жить? — почему она голенькая? Только волосы до земли да серебряная эспера на шее. Откуда у нее эспера?