– Ты виноват, – отчеканила Варвара, – и сам это знаешь. Оттого и бесишься.
Троепольский пристроился ей в кильватер, и они двинулись паровозиком вдоль многочисленных дверей, выкрашенных до половины стен и хлипких плевательниц. Кое-где к плевательницам были прислонены мусорные пакеты, из которых торчали горлышки пластмассовых бутылок и кефирные упаковки.
“Нет. Нет! Нет!!!” – Кто-то будто визжал в голове. Визжал, и корчился, и изнемогал от страха.
– Ее кабинет двадцать пятнадцать, – проинформировала она наконец, – только если у вас бумаги, давайте лучше мне, я передам.
Оказалось, что это растреклятые ножницы, а сам листок почему-то показался ему знакомым. Он посмотрел.
– Я знаю, – сказал Троепольский. – Он просил у нее телефон. Ему она не дала, а мне дала.