— Да, — ответил Шубин. — Катерина Ивановна. Мои водители несколько раз ее подвозили. Мои бывшие водители. — Он улыбнулся. — Я утром Паше позвонил, он мне сказал, где она живет.
— Триста… — кашляя, выдавил из себя руководитель.
— Что это ты так… разошелся? — спросила она с легким презрением. — Поду-умаешь, ворота не открываются!
— Я знаю, что ты всегда спешишь, — заявила та безапелляционно. — Не нужно врать. Врать нехорошо.
Димка уселся за ореховый стол, и неожиданно все это — просторная кухня, наполненная запахами свежей еды, кофе и дорогого одеколона, которым пользовался брат, и бодрыми утренними звуками, доносившимися из телевизора, и хрусткая льняная салфетка, которую дед незаметно подложил ему под локоть, и насыщенная электрическая яркость апельсинового сока в высоком тяжелом стакане, сопение деда, для виду принявшегося за газету, — показалось ему самым прекрасным, что только есть на свете.
— Ну да, — подтвердила она. — На домашний. Ну, в смысле на мой адрес.