Он был совершенно уверен, что никаких бумаг у Леонтьева нет и, возможно, никогда не было.
— Нет! — рявкнул он, но Заяц уже неловко лез на заднее сиденье.
— Я не спрашивал, — сказал Шубин холодно. — Меня это в данный момент интересует меньше всего.
Кольцов еще порассматривал что-то за окном, потом тяжело, как дрессированный слон на арене, повернулся” и взглянул на зама по прессе. У того по спине, под пятисотдолларовой рубашкой, прошел холодок.
Господи, как он жил без нее? Разве он жил без Катерины? Какая унылая и безрадостная штука — жизнь без Катерины.
Неуловимое, какое-то смутное движение, и он вытащил у нее из кармана ключи.