— Это точно, — подтвердил первый. — Вы в офисе разговаривать будете, Егор Степанович? Если в офисе, тогда зарегистрировать бы надо.
— Ты просто консерватор. — Егор отхлебнул чай. — И Глазунов твой никакой не художник, а просто очень ловкий предприниматель, который начал зарабатывать денежки еще тогда, когда их никто не умел зарабатывать! А они вдвоем с Церетели сообразили, как это можно сделать и за решетку не сесть. За расхищение социалистической собственности.
— Ну что? — спросил Димка шепотом. — Орет?
— Помню, конечно. — Чашка стукнула о блюдце. Дед снял очки. Димка перестал улыбаться идиотской улыбкой.
— Ты чего, Гриш? — спросила Лидия. Умные разговоры с Распутиным имели обыкновение затягиваться на долгие часы, а ей очень хотелось домой. Кроме того, она никак не могла увидеть в нем великого журналиста, хотя очень старалась. Как будто смотрела в увеличительное стекло, которое показывало то, что есть на самом деле, а не то, что должны видеть окружающие.
Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и братья переглянулись.