– Да, – задумчиво произнес Батурин, – я никого не заметил. Сдавать стал.
Конечно же, он не выйдет. Можно переставать уважать себя прямо сейчас.
– Знаю, – согласился он и поцеловал ее в ладонь, – я без тебя больше не могу.
– Да не о плохих детективах это написано! – громко сказал капитан, которого с утра уже вызывали к генералу по поводу “громкого дела” об убийстве “прогрессивного журналиста и борца за свободу слова Константина Станиславова”, и долго накачивали, и песочили, и промывали мозги, поэтому капитан с самого утра был как будто целлулоидный – накачанный, пропесоченный и промытый. – Это написано об убийстве. Вот, вашим почерком, Кира Михайловна, черным по белому. Ах, – нет. Синим по белому. И сюжет упомянут с “трупом вначале и “глухарем” в конце, и кровавые подробности, и…
Между колен Аристарх Матвеевич держал коричневое пластмассовое ружьецо, с помощью которого он собирался скрутить “настоящего жулика”, и пол вокруг его ног в подшитых валенках казался черным от натащенной мокрой земли.