– Знаю, – согласился он и поцеловал ее в ладонь, – я без тебя больше не могу.
– Да не о плохих детективах это написано! – громко сказал капитан, которого с утра уже вызывали к генералу по поводу “громкого дела” об убийстве “прогрессивного журналиста и борца за свободу слова Константина Станиславова”, и долго накачивали, и песочили, и промывали мозги, поэтому капитан с самого утра был как будто целлулоидный – накачанный, пропесоченный и промытый. – Это написано об убийстве. Вот, вашим почерком, Кира Михайловна, черным по белому. Ах, – нет. Синим по белому. И сюжет упомянут с “трупом вначале и “глухарем” в конце, и кровавые подробности, и…
Между колен Аристарх Матвеевич держал коричневое пластмассовое ружьецо, с помощью которого он собирался скрутить “настоящего жулика”, и пол вокруг его ног в подшитых валенках казался черным от натащенной мокрой земли.
– Вера, пошли ко мне в кабинет, я посмотрю материал.
– И Кира Михайловна будет расстроена! Как я мог, как я мог так ошибиться!
Если бы Костик угрожал кому-нибудь разоблачением через свой журнал, Кира, скорее всего, об этом бы знала. Или он только собирался ей сказать и именно за этим приехал? О том, что он собирается к ней, знали несколько человек в редакции – значит, кто-то из них? Значит, кому-то из них Костик угрожал разоблачением?