На душе было пусто и горько, оглушенное водкой сердце билось загнанно и тяжело.
Ярко-красный трамвай быстро доставил подруг до завода, и ровно без пяти семь они уже стояли у своих станков, готовя рабочие места к предстоящему трудовому дню.
Потом дядя Володя перевернулся на спину и лег рядом с матерью.
– Да мало ведь. Володя наверно сотни три уж сделал.
В его комнатенке было тесней, чем в коридоре,– бумаги, книги, пачки фотографий теснились на грубых дощатых полках, лежали грудами на столе и кровати. На стуле беззвучно мотал бобины роскошный японский магнитофон.
– Какой ты убежденный, – проговорила Марина, рассматривая его крепкие руки.