Секретарь перепрыгнул лужу и зашагал сбоку — по серой прошлогодней траве.
— Я башкой стену проломил, под танк клешню сунул и вот, — трясущейся рукой он вцепился в отворот пиджака, тряхнул гроздью тусклых медалей, — получил и помню, как надо. Не о себе печемся, а коль хватит — запрягем да поедем!
Оля стояла у плиты, вырезала из масленки кусочки масла и бросала на сковородку.
Сердце оглушительно колотилось, колени приятно подрагивали, холодная пачка оттягивала карман.
– Да нет, не хочу… – бормотала Марина, разглядывая незнакомое раскрасневшееся лицо с пьяно поблескивающими глазами.
Еще через неделю отец мыл ее в фанерной душевой под струей нагретой солнцем воды. Голая Марина стояла на деревянной, голубоватой от мыла решетке, в душевой было тесно, отец в своих красных плавках сидел на корточках и тер ее шелковистой мочалкой.