— Я русский, — прошептал он и слезы заволокли глаза, заставив расплыться и яблони и забор, и крапиву.
— Да чем же она хороша? — прижав трубку плечом к уху, полковник закрыл лежащее перед ним дело, стал завязывать тесёмки.
Сталин улыбнулся и принялся выбивать трубку неторопливыми, но уверенными ударами.
— А я не могу. Не могу писать и какать. Я или пописаю или покакаю.
Гремят, сливаясь, три выстрела и через секунду снова три.
— Войдите! — капитан милиции поднял голову.