Солнце сверкнуло в полоске стеклянной речки. Тищенко закрыл глаза и попятился
Но кругом торчало, скрещивалось только серое, изъеденное дождями и насекомыми дерево.
— Дааа… надо же. Встретились. Но ты, вообще-то, гусь тот еще. Не звонишь, не пишешь…
— Ваше слово — закон, мадам. Может, кофейку выпьем?
А губы любимой были горячими, нежными, желанными, ее руки дрожали, на шее билась крохотная жилка.
— Верно, — Виктор Терентич поднял рюмку, — чтобы живая водица в нем не иссякла.