В ее темных глазах мелькнуло удивление. С сомнением оглядела его с головы до ног, но он ответил честным взглядом зеленых глаз, чистых, как молодая трава.
— Невероятно... Это... неужели она и есть?
— А я клянусь передать Жемчужину сразу же, как только ты передашь и обучишь. Поручителем пусть будет тот, кому доверяем мы оба.
Хруща больше, чем кого-либо, мучает, что нельзя своим детям объяснить, как будут жить, не поверят, вообще нельзя никому объяснить, как надо жить, чтобы сумели превратиться в Настоящих-С-Крыльями, ведь большинство так и помрет толстыми слепыми червями...
Его трясло от запоздалого страха. Он изо всех сил стискивал челюсти, пусть не увидят прыгающие губы, чувствовал, как вздуваются желваки, лицо становится суровым, как у действительно сильного и бесстрашного, хотя душа верещит по-поросячьи и старается забиться под стельку стоптанных сапог.
Сперва несло в зеленом вихре, похожем на узкогорлый кубок, потом траву и комья земли растеряли по дороге, сок смыло встречным ветром, стены стали пугающе прозрачными, он с содроганием видел, как далеко-далеко со звездной неторопливостью проплывают лесные массивы, пятна степей, горные цепи, снова степи, что постепенно теряют зеленый цвет, превращаются в выжженно желтые...