Он до хруста в висках стиснул челюсти. Даже если она права... все равно он должен увидеть эти чертовы страны, куда птицы улетают на зиму! Он должен увидеть удивительное небо, откуда днем сияет солнце, а ночью видны звезды. Он должен ступить на землю, где даже не слыхали о бескрайних и бездонных болотах!
— Может быть, им не нравится и то, что грабим и насилуем? — предположил он.
В горле запершило, дым начал жечь глаза. Их мечи по-прежнему сталкивались с жутким лязгом, но теперь Фарамунд скользил по комнате, не давал прижать себя к стене. Он все еще уворачивался от страшной железной полосы в руке гиганта, но и лезвие его собственного меча отскакивало, будто он бил по каменной горе. На плече Савигорда уже вырвало металлическую пластину, но под ней кольчуга, сплетенная словно из якорных цепей...
Фарамунд только двинул бровью, старик поднялся и уковылял с непристойной для старости поспешностью. Фарамунд опустился на его место. Брунгильда устремила на человека, не предложившего ей сесть, взгляд холодных глаз, но Фарамунд, ничего не замечая, с наслаждением стягивал сапоги, от них сразу пошел пар, поставил на край очага. От подернутых пеплом углей шло сильное сухое тепло.
— Советую поужинать, — сказал он хмуро. — Это нисколько не умаляет патрицианскую честь... и не нарушит девственность.
Правая щека парнишки была в потеках смолы, туда налипли чешуйки, делая щеку похожей на спину толстой змеи, а в волосах, тоже тронутых сосновой смолой, торчали зеленые иголки и перья.