— Советую поужинать, — сказал он хмуро. — Это нисколько не умаляет патрицианскую честь... и не нарушит девственность.
Правая щека парнишки была в потеках смолы, туда налипли чешуйки, делая щеку похожей на спину толстой змеи, а в волосах, тоже тронутых сосновой смолой, торчали зеленые иголки и перья.
— Благородный конт Петариус из старинного рода лангобардов...
— Я перееду тоже, — сообщил он. Решение пришло неожиданно, но с каждым мгновением он понимал, что это самый лучший выход. — А этот Римбург пусть остается Брунгильде.
Настион взревел, Фарамунд в последнем усилии сжал руки, хватка гиганта словно бы стала слабее. Фарамунд сдавил еще, гигант захрипел, и вдруг на голову Фарамунда плеснуло теплым. Он вскинул голову, в глазах стояла красная пелена, колыхалась, а во рту стало солоно.
К утру над рекой начал клубиться туман. Сперва редкий, словно струи дыма, затем уплотнился, пошел комьями, плотными и рыхлыми как творог, растекся по всей поверхности воды, поднялся на берег, наконец, его выдавило до середины стен.