Она металась, выгибалась, постанывала, в какой-то момент даже обхватила мою шею руками, но отказывалась просыпаться, как будто отчаянно цеплялась за какой-то очень хороший сон.
Мы просидели в акрополе больше недели и я чувствовала теперь себя разбалованной, разнеженной девицей. Из малых дозоров мы вынесли только тушку непонятно как загулявшего в эти края трясинника, да уничтожили гнездо могильных шершней. Оно и понятно, что именно для таких дел дозоры и нужны, но душа тосковала по подвигам.
Да и плевать: зато у Коряги самый длинный в отряде хвост, у меня — самый чувствительный дар!
Я был серьезен, убедителен — и я не понял, отчего вдруг Гроза начала медленно заливаться краской.
Я ухмыльнулся сам себе и этим воспоминаниям.
Правда, когда проснувшийся без посторонней помощи Илиан пришел меня менять, в ушах у меня все еще слегка звенело, да и в ноги слегка подрагивали.