— Да нет, хотел просто с вами разделить приятные вести, завтра уже обратно. Долг зовет.
Кусочки расколотой фрески вдруг начали выстраиваться в картину, которая была удивительно похожа на правду.
Аглеа страдала. Воспитание, чувство собственного достоинства и присутствие старших, перед которыми следовало проявить себя во всей красе, особенно — на фоне, требовало от нее изысканных манер и безупречного поведения. А ей совершенно очевидно хотелось шипеть и плеваться, как облитой водой кошке.
Пышная, румяная дочка Бармина поставила на стол передо мной жареные свиные ребра, ковригу хлеба, миску с рассыпчатой кашей, сдобренной шкварками — и здоровенную кружку темного местного пива.
Невзлюбил сразу, когда заглянул в денник, где находился изменяемый конь и бессознательная я, а вместо нас обоих обнаружил здоровенную корягу, загромоздившую всё стойло.
Солнышко на стене был юн — лет восемнадцати, не более. Красив, тонок, длинноволос.