На балкон вышла сонная Настя. С примятым о подушку лицом, растерянно улыбающаяся… Убью за нее. И это не фигура речи.
Она аккуратно взяла устройство за уголок и поместила в пакет с застежкой. Она что, всегда их с собой носит?
Можешь, дочь моя. Можешь. И ты, и я, и кто угодно. Но это нельзя говорить и об этом нельзя думать. Несть жизни в мыслях о смерти.
— Все они тульпы? Но чьи? Кто отдаст порождение своей тоски вам?
Я пошевелил руками и ногами, сел ровнее. Еще немного и смогу встать. А когда я встану, кто-то ляжет.
Настя рассеянно кивнула, глядя в экран, а я тренированным нюхом навелся на буфет.