От злости мизинец дернулся, а с ним и большой палец будто судорогой свело.
— Бры-рым, — просипел великий ученый, и кресло под ним дернулось. — Т-ы-ыр.
И хотелось смотреть на них, трогать, перебирать хрупкие эти прядки.
Лотта надеялась, что та все же не совершит глупость, а если и совершит, то не ту, о которой Шарлотте подумалось.
Пусть не столько за нее, Лотту, сколько за место и собственные активы, но все одно приятно.
Мэйсон отпустил целителя взмахом руки и, когда тот ушел, развернул к себе инвалидное кресло.