Пререкаться дальше не имело смысла. У меня козырей в рукаве больше не было, а Хард вытянул джокер.
Таких поцелуев я не знала… Если это пронзительное помешательство вообще можно назвать поцелуем. Руки Харда лихорадочно блуждали по моему телу, путалиcь в волосах, гладили лицо, и… он просто пил меня. Γлотал исступлённо и жадно, как воздух или воду. А я даже противиться не могла. В груди горело огнём, не слушались ноги, и мысли вяло кружились, утекали в туманную вечность вместе с ещё минуту назад раздирающим меня на части гневом. Поймала себя на том, что вместо того, чтобы оттолкнуть Харда, я цепляюсь за его плечи, позволяя мужчине такие вольности, о которых мне прежде и думать было стыдно. Единый, что он со мной сделал?
Цвет превалировал белый, и его очень стильно разбавили сиреневыми акцентами: стеклянными вазами в прикроватных нишах, флаконами духов у зеркала, внутренней обивкой круглых кресел и текстилем постели, на которой я спала.
— Потому что ты этого не заслуживаешь? — прошептала я.
Хард довольно сверкнул глазами и расслабленно развалился на стуле.
— Полагаю, что по частям я продам его еще дороже. Так что еcли три миллиона для вас много, то не смею больше вас задерживать!