— Нет. Я буду принимать послов в этом платье. Оно немного помято, испачкано и забрызгано кровью, но это ерунда, право словo, — сказала я, глядя на нее в упор. — И на бал я пойду в нем же. Никто, никогда и ничем не напугает Дагну-Эвлору, седьмую этого имени!
— Перед ее приездом все отмыли до блеска, сшили ученицам — тем, кто не домашние, конечно, — новые платья, обувь. Ее величество изволила разделить трапезу с девочками, и на стол подавали столько всего… Словом, она осталась довольна, а девочки ещё много лет вспоминали, как сидели за одним столом с ее величеством и свитскими дамами, и мечтали, что если будут хорошо учиться или удачно выйдут замуж, тоже станут такими вот… Ну не совсем такими, не в столице, а в нашем городке… Или хотя бы заменят госпожу Ивде — та удостоилась похвалы ее величества…
— Встань, дитя мое, — эти слова срываются легко: я хорошо помню, как называет меня Дагна-Эвлора. — Ну же, не бойся взглянуть на меня! Я ведь не какой-нибудь болотный огонек-призрак — посмотришь и не вернешься.
— Одо, это же просто фигура речи! Я помню, что к чему, но неужели нельзя было обойтись без меня? Все ведь уже решено!
— Шучу. Кто же вешает потомственных дворян? Расстрел, разумеется. Могу исполнить приговор лично — рука не дрогнет.
Канцлер взял меня за другую руку, ту, которой я опиралась на сиденье. Наверно, я очень уж заметно дрожала.