– Рад видеть вас, господин барон, – отвечал Волков. – Зовут меня Иероним Фолькоф, я рыцарь божий, милостью герцога господин Эшбахта. Сосед ваш.
– Да разве ж это нет? Эх, господин, вы ещё худых крыш не видали. Смотрите, стропила-то все целые, толстые, крепкие, на них тёс положим, проконопатим, утеплим – вот вам и чердак, а потом и крышей займёмся. Дранку положить – дело одного дня, будет тёс, гвозди, дранка да инструмент, я за два дня управлюсь.
А он глядит на неё и молчит. Смотрит и молчит. Он не смеётся, верит ей, что она от петли его избавить может. Сразу как глянул ей в глаза, так и поверил.
«О-бал-деть, — потрясенно выдохнула Лампа. — Просто обалдеть!»
Судя по отчаянно вытаращенным глазищам, даже сам гремлин изумился, когда его назвали «хорошеньким».
«Потом разберемся, — выдала Шура. — Я что-то не очень хорошо себя чувствую. И мне не нравится Тошкин взгляд. Павел как-то вроде отмерз, а с Антоном точно что-то не так».