– Помер, а сын его жену привёл, та бойкая, во мне нужды не имела.
Говорил он это высокомерно, с претензией, подчёркивая каждым словом, каков он молодец. При этом даже не смотрел на собеседника. А ещё говорил он, не слезая с лошади, при том, что Волков стоял перед ним пеший. Во всём его поведении сквозил вызов. И два десятка рыцарей, что приехали с ним, это только подчёркивали. Они сидели с такими же спесивыми физиономиями на своих великих конях и чуть не с презрением поглядывали на Волкова. На его простую рубаху, неновые шоссы и потёртые сапоги.
– О том не печальтесь, никто не донесёт, – улыбалась Агнес и сама в том была уверена.
И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.
Ах, как она пахла, этот женский дурман закружил ему голову. Не было на этой земле никого сейчас, кому бы он так радовался как этой прекрасной женщине. Обнял он её так сильно, что всхлипнула она. А Рене и другие люди, что были тут, косились на них и усмехались стыдливо. А Волков учёсывал её грудь через одежды. Видел её прекрасное лицо. Больше терпеть он не мог.
И Волкова не удивило, когда как-то однажды пришли мужики, и не к нему пришли, а к ней. Как к заступнице, и стали говорить с Брунхильдой о делах, что её не касались.