И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.
Ах, как она пахла, этот женский дурман закружил ему голову. Не было на этой земле никого сейчас, кому бы он так радовался как этой прекрасной женщине. Обнял он её так сильно, что всхлипнула она. А Рене и другие люди, что были тут, косились на них и усмехались стыдливо. А Волков учёсывал её грудь через одежды. Видел её прекрасное лицо. Больше терпеть он не мог.
И Волкова не удивило, когда как-то однажды пришли мужики, и не к нему пришли, а к ней. Как к заступнице, и стали говорить с Брунхильдой о делах, что её не касались.
– Нет,– сразу ответил Роэм,– не друг я ему. Я его не знаю даже.
– Открой, открой же его, – настаивал епископ, всё не выпуская рукава Волкова.
– Прислуги у тебя больше, чем у меня, – сказал Волков и пошёл к тому месту, где только что сидела Агнес.