- Слушаю... – я поднял голову и увидел двух своих дружинников, отправленных получасом ранее в секрет. Один из них держал за шиворот мальчонку лет двенадцати-тринадцати возрастом. Белобрысого, босого, в драной замызганной рубашонке и таких же портках. Пацан шипел словно дикая кошка и все пытался пнуть ногой своих обидчиков.
Ты смотри, обе русских кровей, а вишь как заворачивают. Быстро перекрасились.
Несмотря на крайне скверное самочувствие, от всех этих манипуляций мое естество немедленно вздыбилось колом и предстало девам во всей красе.
- Мода здесь такая, – коротко бросил я. – А мода, сами понимаете, для дам дороже собственной красоты. Что забыли, как наши себе лбы подбривают едва ли не до затылка. И не показывайте, что обращаете внимание.
Пир продолжался своим чередом. Возле столов носились шуты, громко лабали музыканты на дудках, барабанах, бубнах и уж вовсе неведомых мне инструментах. То и дело звучали здравицы, народ постепенно раскрепощался, шум и гам поднялись несусветные. Танцев не объявляли, я уж вовсе стал сомневаться, что оные вообще состоятся. Но тут, из-за стола выметнулся шустрый подвижный коротышка и, заломив колпак, да подбоченясь, эдаким добрым молодцем прошел к князю и поклонился ему.
Я послушал немного и дабы окончательно не обозлиться – самоустранился, назначив главными утешителями Луиджи с Ваняткой. И ушел к себе.