- Здравомыслящие, может, и не поверят, - Соломон Вихстахович положил руку на грудь. Бьется, окаянное, беспокойничает. И диету блюсти бы надобно, но как, чтоб Софочку не обидеть? - Только сколько их, здравомыслящих...
- Тетушка, - Лизавета тетушку обняла. - Мы уже говорили. Нехороший он человек, недобрый. И мысли у него поганые, и устремления от светлых далеки. И не надобно нам такого счастья, сами справимся.
- А то, - она коснулась броши-банта, украшенной дюжиной подвесок с крупными каменьями. - Папенька подарил. На удачу, стало быть... так и сказал, езжай, дорогая моя Авдотьюшка...
Ей четырнадцать было, когда татарва в набег пошла, и хитро так, дождались, когда полки на учения отойдут. Ночью перешли Салабынь-реку и марш-бросок устроили к самым стенам Адавынской крепости. В ней же комендант старенький и офицерского составу лишь треть. Эта треть на стены и пошла, а вот город за Авдотьей остался.
- Просто не будет, - княгиня нежно погладила внучку по руке. - Но Аглаюшка, подумай... когда еще такой шанс выпадет?
...если выживет, то заглянет. Позовет на прогулку в какое-нибудь совершенно неподходящее для гуляний место. И будет стихи читать. Да, даже выучит пару для этакого-то дела...