- Быть того не может, - Одовецкая отложила вилку и нож. И ела она мало, то ли подражая новой моде, то ли по привычке.
Горделиво? Будто и вправду сделала она что-то да важное. И радость эту не способно было омрачить чужое горе. Да и, если разобраться, какое Лизавете дело до других...
- Вас ожидают, - сказала она, бросив лишь взгляд на конверт. Куда большего внимания удостоилась сама Лизавета. И показалось, что девица эта, чересчур уж взрослая для гимназистки, знает и о происхождении платья, и о том, что перламутровые пуговички были спороты с другого, а после восстанавливались в особом масляном растворе, ибо только так можно было скрыть трещинки на перламутре... и о трещинках.
- Что вы творите? - Авдотья разозлилась не на шутку. - Вы руки мыли? У вас раны рубцуются. Занесете заразу и вовсе без головы останетесь. Впрочем, я смотрю, она вам не особо и нужна.
Воровской мир слабости не прощает. И давно бы уйти, передавши дела кому потолковей из новых, да... кому? Жадные они, голодные, и как все молодые, почитают себя самыми умными. Слово воровское им - это так, баловство, и руку Басурманову над собою терпят исключительно со страху. А как пройдет страх...
- Гуляковский-старший давно при вашем супруге советником, не из дрянных человек, обязательный. А вот жену ему нашли по титулу...