...конечно, не расскажет, ибо Димитрий собирался взять слово, и отнюдь не простое. Оно-то, может, кто другой и обыкновенному обещанию поверил бы, но...
Снежноягодник, правда, с листьями темно-пурпурными. Если взять веточку... а вот и хмель. Обыкновенный, но Лизавета ведь не даром училась. У нее с растениями получалось ладить куда лучше, нежели с людьми... она отняла боковой побег, быстро зарастив ранку, а с хмелем поделилась силой, которой ему явно не хватало. Хотя странно, императорский сад пронизан нитями заклинаний, а хмель до магии очень охоч.
Эти слова ничего не значили... и вот рыженькая девица оседает на руки маменьке, а ее подружка стискивает кулачки, топает ножкой, будто грозится кому-то. Лицо ее меняет гримаса, и оно становится столь невообразимо уродливо, что Лизавета не удерживается, делает снимок.
- Не в этом... только и денег у них кот наплакал. Поместье старое, землица худая, народишко по войне разбежался. Сидят в долгах. Думали, женитьбой дело поправить, да на такого жениха никто и не глядит, - девица взялась за следующую рульку. Кружево ей нравилось, а приказчик, лукаво подмигивавший, и того больше. Правда, не настолько, чтоб о приличиях забыть. - Небось, нам уж сколько не платили...
- Падальщики, - с какой-то печалью произнесла Кульжицкая. - Конечно... значит, она не сама... бедная моя нетерпеливая девочка...