Иные болели, не без того. Иные уходили. Одну даже с позором выгнали, ибо забрюхатела от лакея, а царица велела тому дурню на девке жениться и сорок рублей приданого положила. Но об этом вряд ли кто упомнит, а вот что сгинула...
- Она предупреждала, а я, дурень, не верил... мнилось, моей-то любви на обоих хватит... и хватало... десять лет душа в душу... вот и решил, будто всегда так будет. Не запер окно по первому снегу...
Чарочки поднести во извинение. И перемолвится парой словечек с каждым, мысли в верное русло повернуть, убедить, что нет ничего глупее новой смуты искать. Да сделать надобно быстро, пока первичное внушение держится.
Она замолчала и повернулась к окну. Выходившее на реку, то казалось каким-то чересчур уж темным. И профиль Кульжицкой выделялся четким. Она сама казалась грифельным наброском, который лишь тронули акварелью, но так и не решились разукрасить.
То есть, переложить проблему на плечи специально обученных людей не выйдет.
И еще отца, который верой и правдой служил отечеству. И ради матушки, верившей, что Лизавета обо всех позаботится... и ради себя самой.