Оглядел — нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня — чтобы выжил.
— Что значит… — запнулся он на половине фразы и посмотрел совсем недобро.
Однако есть такой возраст, когда тягостное ощущение невозможности что-то изменить бросает человека то на покупку лотерейных билетов в надежде на призрачный шанс, то на изменение некоторых жизненных принципов.
— Почему там нет ничего нормального на мой размер? — хмуро произнес он. — Я проверил. Два пиджака на спине порвались… Кстати, извини, — добавил он с оттенком вины, чуть умерив тон.
— Отнюдь, — повернулся я к Нике. — В современной практике этого достаточно, чтобы снять взаимные претензии. С одной стороны, нападавший ссылается на бездарность командира танкового подразделения и не несет урона чести, потому что его тут нет. А нет его тут потому, что обида не настолько велика, чтобы присутствовать лично…
— А вы не могли бы… — замялся он, тронув свой ворот рукой, — так сказать, самолично ему сообщить? Не извольте серчать, просто Феликс Романович очень обидчивы…