— Ладно, — неохотно произнес Шуйский, поняв, что за этой строчкой скрывается неизбежная плата за беспокойство. — Но — плитка! Да я не то чтобы на нее кого-то кидать с высоты — дышать боялся на эту плитку! Честью клянусь! — задохнулся он от возмущения.
Первый раз — в шесть лет, когда строгий мужчина с аурой могущества впервые появился в их доме. Он довольно болезненно ощупал мальчишку, обращая внимание на суставы и кости, но напоследок потрепал его по волосам, одобрительно кивнув отцу. Этот момент запомнился особо, но воспринимался Артемом слегка иначе — просто все это время он купался в ощущении силы и величия, что пробирало его искренним восторгом, а боль от пальпации чувствовалась как-то отстраненно. Тем более ему не запомнилось искреннее облегчение во взгляде отца после одобрительного кивка деда…
— Еремеева проходит практику в частной больнице в Ельниках, — обрадовал товарищ конкретикой. — Хирургия, как и ожидалось.
— Ради нее умрут все остальные, — заверил я его, поворачиваясь рассмотреть, как там Ника и мой мед.
— Нет, за что — понятно. Но мне ж тогда было тринадцать, а она вообще в одиннадцатом классе!
Даже растерялся на мгновение — посмотрел, а Артем стоит, насупившись, и явно ждет другого ответа.