Но ком недобрых предчувствий, заворочавшийся под солнечным сплетением, настаивал совсем на иных мыслях, которые даже про себя произносить было боязно.
— Три миллиарда, женщина!.. — прошипел я возмущенно. — В урну!
Но Артема, который своей огромной рукой придерживал мужика за плечо и сейчас укоряюще указывал на бумаги, разложенные перед ними на журнальном столике, окружающий бардак нисколько не смущал.
— Мелочь одну чуть не позабыл, — отмахнулся я, прикрывая дверь за собой.
— Смею полагать, она желала вам самого лучшего, вручая этот свод правил?
— Подождите минутку, будьте любезны, — остановил нас лейтенант за десяток метров, словно забыл о чем-то, а потом вспомнил и поспешил внутрь отделения, едва не переходя на бег.