— Никаких наград за второе место, — жестко добавил, уловив неуверенность в несостоявшемся вопросе.
— Нет, почему, — смутился он, — надеваю. Только я же в фургоне этом, а на улицу всего на пару минут.
— Не хорошо, нет, — повел я подбородком, вновь глядя на людское течение, спешащее мимо.
Которая что-то не особо оправдывалась. Потому что в доме никто и ничего не боялся — не было этой ауры страха, напряженного предчувствия беды, настоящей или мнимой, с которой она была знакома, переживая лично не так давно. Люди вообще были странно добры и дружелюбны. Странно — в соотношении с тем, каким Злом являлся Максим. Но еще страннее, что Максим вел себя по-прежнему, но чувствовался в этой доброй семье весьма гармонично, по-настоящему являясь ее частью — тоже отчего-то доброй…
Ника невольно взглянула на зелено-коричневые разводы на некогда белоснежных брюках.
— Едем в Москву, — нашел я время пояснить другу, отклоняя кресло назад и удобно в нем располагаясь.