Нет, я долго терпел, держался, ругал себя, «размазню и слабака». Все пенял себе: включи мужика! Что значит – не для кого стараться? А ты из принципа постарайся! Достигни чего-то там, и пусть твоя бывшая станет себя корить: ах, как же это я так сглупила, такого человека бросила!
Оказалось, что окна были не только зашторены, но и заделаны изнутри фанерными щитами – наверное, существовали опасения, что подконвойные станут сигнализировать, по-всякому привлекать к себе внимание, вплоть до криков «Спасите! Помогите!»
– Ерунду не пори, ладно? – сказал Кузьмич. – А тебе известно, что та установка в святилище цвергов не просто что-то там у тебя в мозгу растормаживает, но и обязательно интересуется мнением народа Манги? Да, мангиан давно уж нет, но цверги-то остались! И вот они-то за тебя дружно проголосовали, все сто процентов! Знаешь, почему?
– А, ну хоть так, – взбодрился Полторашка.
Я врезал мажору между ног, а когда тот согнулся в три погибели, шипя от боли, выпрямил его апперкотом, с удовольствием плюща противнику губы и нос. Парнишу вздернуло, и я закончил комбинацию локтем в челюсть – мажора отнесло и впечатало в стенку. По ней он и сполз, опрокидываясь на утоптанный, обильно политый мочой снег. Там тебе и место.
Общество переросло границы колонии и начало развиваться автономно – и это не говоря о «совках».