Повернувшись, я покинул Майю, перенесясь на Иелу. Не самая гостеприимная планетка, зато так быстрее всего.
Вахтовка даже притормозила, будто водитель чувствовал наше желание рассмотреть картину. Неизвестный художник всю стену дома покрыл натеками чего-то твердого на вид, что издали воспринималось, как мазки. Изображение было ярким и каким-то жизнерадостным, что ли.
– Такие у них лавэ! – хохотнул Губошлеп. – Прикинь?
– Давайте, мужики, сразу договоримся – работать как полагается. Тебя, Димон, это касается в первую очередь.
Внезапно стук колес и вой моторов сменили тон – поезд подъезжал к станции. И вот она ворвалась, понеслась мимо, замелькали пилоны, выложенные светло-серым мрамором.
Облизнув сухие губы, я вскинул автомат и дал короткую очередь. Две пули перебили длинноногу лапы, а третья продырявила тушку. Тварь скатилась по склону дюны на блестящую поверхность солончака, покрытую разноцветными корочками, и в тот же момент напластования солей, песок и пыль взвихрились, пропуская острые жвала, похожие на три огромных клюва с засечками. Это хватун явил себя.