Я подскочил поближе и выстрелил по кровососу в упор. Тот обмяк, а цвергу мы зашили раны, израсходовав весь запас новокаина и кетгутов из походной аптечки. Соорудили шалаш и оставались при раненом три дня подряд.
Кузьмич хохотнул и отправился за своим рюкзаком, а на террасу выбежал Лахин. Я как раз доставал из коробки новенький японский дозиметр.
На сборах мне так понравилось, что я даже не хотел уходить. Но пришлось вернуться к работе. Мы строили АТС, запустили третью программу телепередач – местную, со студии в Ново-Сталинке. А потом я женился.
– Он не виноват! – вступился за дежурного Эдик. – У боевых роботов, которых мы находили на базах рептилоидов, стоит специальная маск-система, так что глазами его не увидишь.
Блин, какие-то урки недоделанные, бандосы недобитые будут мне тут концерт устраивать! Пальцы веером, сопли пузырями!
Порой мы шугали пушистых горбунков, самые шустрые из них умудрились забраться аж на второй этаж. Однажды появился худосочный зубастик, словно давно не кормленый. Стоило нам отдалиться от обследованного дома, как зубастик напал на одного из горбунков – ухватил зубами-иглами, передней лапой придержал и пошкандыбал прочь. Но далеко не ушел – горбунок запищал и стал раздуваться, превращаясь в щетинистый шар. И взорвался, да с таким грохотом, будто ручная граната сработала – голову зубастику разворотило, а от самого горбунка только клочки по закоулочкам.